«Обследование как подарок на день рождения»
Журналист, PR-специалист Дарья Баханова год назад опубликовала в своем Facebook пост, который шокировал ее знакомых. Даша написала, что прошла лечение и находится в ремиссии. В интервью «Re: Миссии» она рассказала свою историю, главное в которой: каждому из нас важен регулярный медицинский чекап.
Сентябрь 2018-го
Зимой будет уже 9 лет, как диагноз «онкология» прозвучал у моей мамы. Все было серьезно: мы тогда многое прошли, боролись плотно пару лет, и сразу спойлерну – победили. Плюс были истории знакомых, незнакомых, но известных людей. Тогда я и узнала алгоритмы работы, или протоколы, как говорят врачи, уже имела представление, как сражаются с этой болезнью, еще знала, что я в группе риска, и потому регулярно проверялась. Но диагноз для меня все-таки стал неожиданностью. Он прозвучал максимально не вовремя. Как будто такое может быть «вовремя»… У меня вообще бывает все не как у людей.
Обычно я проходила обследование в октябре – один из обязательных пунктов к дню рождения, своему личному году. А осенью 2018-го я переживала личную драму и в самом начале сентября сменила работу. До этого я сидела в офисе как пиарщик, все было довольно скучно и рутинно, – то есть у меня была бы возможность спокойно заниматься лечением. Но тут меня позвали на новый большой проект, жизнь поменялась буквально за неделю, и теперь предстояли разъезды – почти сразу я улетала в Калининград, первый город в серии командировок. При трудоустройстве я проходила самый банальный медосмотр. Накануне вылета раздался звонок из поликлиники, попросили подойти к доктору. Тревогу вызвал обычный тест, который мы, девочки, сдаем, ну точнее должны сдавать каждый год. Я согласна делиться своей историей именно поэтому: та болячка, с которой столкнулась я, хорошо лечится, контролируется, она изучена, есть понятные алгоритмы для врачей. Но! Если она обнаружена на ранней стадии. Когда я оказалась на этом пути, то не раз услышала от врачей, что женщины к ним не приходят годами. Не приходят просто для осмотра и этого совершенно безболезненного теста. Речь про рак шейки матки, а тест – мазок на онкоцитологию с ПАП-тестом.
Врачи между полетами
Знаете, что в онкологии самое страшное? Что тебе никто не дает прогнозов. Да, это область, которая хорошо сейчас спонсируется, и деньги идут на изучение, развитие техники, лекарств. Но рак все равно остается загадочным, здесь нет такого, как с другими болезнями: ты приходишь, тебе говорят диагноз, какие лекарства нужно пить, какую операцию проведут, что с тобой будет. У врачей сначала есть «подозрения», но диагноз никто не поставит, для этого при возможности берется биопсия, но даже тогда никто тебе ничего не скажет точно. Потом ты проходишь какое-то лечение, может быть, операцию, лучевую, химиотерапию, но все равно большой процент, что заключения и прогнозы будут только после того, как исследуют то, что удалят. Поэтому ты долгое время видишь не больше, чем на шаг вперед, и это сложно. И психологически, и в плане планирования своей жизни.
Со мной врачи были корректны в основном. Но скажу, что пугали довольно сильно. Наверное, это оттого, что они боятся, что ты исчезнешь, и начинают «пугать», чтобы относились серьезней. У врачей в этой области строгая отчетность: тебе под роспись говорят, что есть настороженность, что ты предупреждена о необходимости следующих каких-то действий. Объясню – тебя призывают быть максимально ответственным, повторяют, что это не насморк, на который можно махнуть рукой. Но за руку же они тебя не поведут, – вот и делают все, чтобы ты не пропал. Как я уже сказала, я тогда начинала новый проект международного уровня. Мне предстояло проехать Россию от Калининграда до Владивостока, быть в постоянных командировках. А мы, современные менеджеры, не любим же отказываться от проектов, рисковать интересными делами. Поэтому я еще пыталась с переменным успехом «строить» бесплатных врачей и говорить: сейчас я не лягу, а вот через неделю прилечу и лягу. И один врач стала говорить мне: какая вообще сейчас работа? Я ответила: мне что, нужно надевать белый саван и в Новосибирск сразу ехать, – просто я за кремацию – ставить жизнь на паузу и ничем больше не заниматься? Я тогда еще вот так шутила. Причем речь шла не о беспечности, а о разумных сроках. Я понимала, что не нужно затягивать, но меня ничего не беспокоило, и эти 10-14 дней у меня в запасе точно были.
Я вернулась из первой командировки и в тот же день на утро записалась в платную клинику на подробное обследование. Да, бесплатная медицина позволяет многое. Но ее часы работы не всегда удобны, поэтому какие-то процедуры, анализы я делала платно ради своего графика. Спасибо небесам, что у меня была такая возможность. Мне провели процедуру, врач подтвердила «настороженный тест» и, к слову, она не предложила мне в своей платной клинике делать что-то дальше. Она тоже отправила меня по месту прописки регистрироваться и получать дальнейшее направление. С онкологией строго: тебя все равно поставят на учет, и даже если какие-то анализы, УЗИ ты делаешь в платных клиниках, в Красноярске путь приведет на Смоленскую.
Нулевая стадия
Когда я осознала, что опасения подтвердились, в первую очередь, мне было жалко, что я потеряю работу, конкретно этот проект. Казалось: я только-только такие вещи крутые стала делать, появилась возможность за счет работодателя посмотреть страну, завести новые контакты. Еще, хоть в моем случае речь не шла про летальный исход, я думала о том, что могу остаться бесплодной. Но я держалась, старалась шутить. Например: я не поела раков в Ростове, теперь рак поедает меня, или Рак – не мой знак, не уживаемся. Друзья были в шоке, конечно. У меня есть близкая подруга Юля, которая недавно прошла такой же путь, как Оксана с Настей, с другой своей подругой – многие знают ее в нашем кругу – с Аленой Галат. Юля была первая, кто узнал, она заплакала, чего никогда раньше не видела я. Мы пили кофе, и я сказала: все, прекрати, нужно думать, что делать. Может потому, что я проходила такую историю с мамой, и тогда, в мои 25 лет, мне нужно было выступить тем самым спокойствием, мне было легче в своей ситуации. Я думала, что себя успокоила, но когда приехала к маме, разревелась, даже говорить не могла сначала. Проревела, поскулила один вечер и все. Некогда было грустить: работа держала меня в некоем каркасе, не давала разводить сопли. Была неделя решить вопросы, потом улететь и быть загруженной по самые уши.
В итоге я отработала весь проект и уходила всего на 3 дня на больничный, когда была сама процедура небольшого радиоволнового оперативного вмешательства. Я делала ее в Железногорске по месту прописки и подстроила между командировками. В Красноярске, кстати, отправляют домой через несколько часов, в моем случае просто перестраховались. Выдохнула я, лишь когда еще через несколько недель пришло окончательное исследование тех тканей, что удалили. «Нулевая стадия», – так сказал врач. Нам удалось поймать процесс буквально на этапе начала перерождения клеток. Ну а потом, через 45 дней после операции, уже на Смоленской, у меня взяли контрольные анализы и подтвердили, что все хорошо.
Поддержка близких
Когда болеешь сам, то в чем-то проще: от тебя зависит многое, в твоих руках практически все, ты активный участник событий и занят выздоровлением. А если болеет кто-то близкий, то тяжело видеть, как он это проходит, и понимать, что мало что можешь сделать в этой ситуации. Только переживать и поддерживать. Подруги по-разному реагировали: кто-то замыкался в себе, кто-то слезы лил, кто-то старался помочь, искали контакты врачей. Я понимаю, что сложно поддержать, не знаешь, что делать, говорить. Иногда нужно просто разговаривать, иногда пинок давать, но точно не причитать над человеком.
Когда проходишь все это, еще и в такой сфере, как гинекология – все эти препараты, анализы, осмотры – трудно чувствовать себя женщиной. Но у умника наверху, видимо, были другие планы, и он продолжал развлекаться. Так получилось, что в этот период в моем окружении появился мужчина, который очень поддержал. Он просто был рядом, просто позволил чувствовать себя привлекательной, напоминал мне, что я девочка, что вызываю интерес. Он знал про диагноз, причем мы едва были знакомы, и очень стремно рассказывать было, но скрывать свои передвижения и отсутствие было просто невозможно. Он ухаживал за мной: носил чемоданы, приносил чай, кофе, накидывал кофту, обнимал – эти мелкие моменты тоже не давали унывать. При том, что я не могла ему ничего дать, он мало меня знал, но была вот такая забота от постороннего человека. Я буду всегда ему благородна. Он стал близким человеком, крепким мужским плечом.
Главное в жизни
Страх перед онкологией есть, конечно. Но он такой, не специальный какой-то. Это такой же страх, как страх остаться в неблагополучной стране без своего рюкзака, как страх, что вылетит пьяный дебил и «соберет» тебя на тротуаре. Мне не нравится, что многие, как только звучит слово «рак», предпочитают не продолжать тему, не говорить об этом, даже не думать.
Конечно, диагноз повлиял на меня. Работа, с одной стороны, помогла мне отвлечься, не погрузиться в уныние, не думать о неблагоприятном исходе. С другой, хоть я и искренне любила все свои проекты, гордилась, что открывала уникальное для края учреждение, была причастна к событиям, которые были во всех новостях, заносили в «Книгу рекордов России», сдавала номера журнала в печать до утра; но когда оказалась на пороге и поняла, как жизнь может измениться, очень четко осознала, что это ничего не стоит. На больничной койке осознаешь, что проекты твои не позвонят, сок гранатовый твой любимый не принесут. Какими клевыми бы они не были, через год их забудут, через пять ничего может не остаться. И увы, как бы не казалось мне раньше пресным, но главное в жизни – семья, дом, близкие, чьи дни рождения я пропускала из-за работы. Я не развернулась на 180 градусов, не стала к работе второстепенно относиться, я ее ценю, но осознала четко, что это один из кирпичиков в моей жизни – один из, но не единственный и не главный. Как минимум, я перестала полуночничать. Начала фильтровать: если не горит прямо сейчас, я не стану что-то отправлять поздно вечером – подождет до утра. Я позволяю себе обед. Как в распространенном меме: мне понадобилось 12 лет, чтобы постичь дао советской продавщицы – в 18:00 я встаю и закрываю магазин. Пока мне удается это сохранять. У меня, конечно, понимающие начальники и коллеги.
Хотя бы раз в год
Перед тем, как рассказать о своем диагнозе публично, я долго взвешивала. Я не могу знать, что испытывают люди, которые сталкиваются с гораздо более серьезной стадией. Об этом трудно говорить, и в этом есть суеверие. Наверняка оно и останавливает многих: когда человек прошел через большее, чем я, через серьезные вмешательства, может быть, какие-то лишения, та же химия чего стоит – он боится сглазить. Ну и плюс у нас, к сожалению, люди еще могут придумывать себе, что в этом диагнозе есть что-то постыдное, якобы к ним будут относиться как к прокаженным. Не хочу, чтоб так было. Те, кто говорят, что рак заразен – просто неграмотные дураки. Такой вот хороший индикатор.
Мне важно рассказывать, чтобы шли вовремя к врачу, как бы неприятно и страшно не было. Есть огромное количество случаев, до которых можно было не доводить самим пациентам. Я уважаю горе тех, кто столкнулся с серьезным диагнозом, и уже нельзя было ничего сделать. Да, бывает, агрессивные виды рака забирают быстро и несправедливо, как авария, как стихия. Но много и других случаев, когда люди несколько лет растили опухоль.
Мы говорим «рак», а под этим кроется целая вселенная. Не бывает такого, что вчера ты проверился, и все было хорошо, а через неделю раз – и полная печень узлов. Я про те случаи, которые можно было не допускать. Я могла бы не появляться у врача, а лет через 5-10 прийти и остаться без ничего. Эти истории для меня самые ужасающие. Годам к 30 мы каждый знаем свои слабые места: кого-то желудок беспокоит, кто-то часто простывает и жалуется на легкие, на бронхи. И важно хотя бы раз в год проходить обследование. Это недолго, не больно, недорого. Пусть минимальный чекап, но он необходим. Он должен стать как подарок себе. Да, придется испытать некий дискомфорт – записаться, приехать в больницу, отвечать на вопросы, терпеть какие-то процедуры, но это же ради себя. И через несколько лет тогда не столкнешься с большими неприятностями. Почему мы, в частности женщины, не ходим годами? Не привыкли, пока что-то совсем не будет мешать, обращаться. В моем случае простой безболезненный тест помог выявить проблему на ранней стадии. Если тебе неудобно в участковой поликлинике, можно в любой момент записаться в частную клинику, это стоит порядка 1000 рублей, раз в год можно себе позволить.
Еще для меня важно, чтобы ересь не мололи. Такого понаслушаешься о знахарках и народной медицине! Я в марте ездила на Байкал, в купе со мной ехала женщина, она везла родственника в Иркутск. Я слышала их разговор, и у меня было желание вывести ее в тамбур и встряхнуть. «Масло с водкой пить, врачей не слушать». Это все на самом деле еще существует. Эти люди, которые не соглашаются на операцию, аргументируя: туда воздух попадет, и расти сильнее станет, – они не выдумка. Есть накопленный опыт знаний, исследований многомиллионных, на врачей учатся по 8 лет, потом еще практикуются годами. Как можно сомневаться в том, что они стремятся тебе помочь?
Если хотя бы 1-2 человека после моих постов, после этого интервью задумаются и пойдут провериться, я буду знать, что это было нужно – рассказывать.
Наталья Дубашинская
