Жизнь с крыльями. Как рак сделал из обычной девушки писательницу

Осенью 2019 Александра Колузаева пришла к врачу «за ребенком», а узнала о диагнозе.

Операция, 3 месяца сложного лечения, и вот, зимой 2021 – устойчивая ремиссия и даже надежда на зачатие. Саша открыто рассказывает о своей болезни, но в этом интервью не о лечении, а о связанных с ним мыслях, чувствах и отношениях.

– Да, говорю о болезни спокойно и достаточно часто. Когда я входила в диагноз и начала искать информацию, то увидела, что нет ничего, кроме: умер один, умер другой. А тебе хочется слышать, что есть шанс.

Большинство онкобольных категорически скрывают свой диагноз, не говорят о нем даже с родственниками, потому что нередко близкие отворачиваются. Это обычное дело в онкологии. Мне, например, подруга детства, с которой мы с рождения были рядом, сказала: «Зачем мне в окружении больной человек?» Мы не общались с ней после этого, а два месяца назад она умерла. Также люди с онкологией не хотят, чтобы их жалели, не хотят чувствовать себя ущербными, ведь этот диагноз – это автоматически инвалидность, а инвалидность для женщины, да и не только для женщины… это тяжело. Поэтому неудивительно, что люди молчат о своем состоянии. Но все же должно быть больше позитивных историй.

Добавлю еще, что болезнь для меня высветила огромное количество хороших людей, которые желали здоровья, свечки за здравие ставили, сорокоусты заказывали, писали добрые слова. Онкология как катализатор: показывает, какой человек на самом деле.

– Мы с мужем обратились по вопросу планирования семьи. Врач смотрела меня и не увидела проблемы, говорила: шейка прекрасная, все прекрасно, рожай. Но почему-то не получалось. Потом мне провели одну процедуру, и стала видна опухоль, она была уже с кулак. Да, от такого никто не застрахован: часто даже при длительном обследовании рак шейки матки не видят врачи. Он как бы прячется, а так как рак не болит до 3+ стадии, это случайность, что я узнала.

Мне повезло: от постановки диагноза до госпитализации у меня прошло всего недели две. В общей сложности я пролежала в стационаре на Смоленской почти три месяца. Поступала с 2B стадией, потом ее переквалифицировали в 2А. Лечение было сложным, и операция оказалась в нем мелочью. Самым сложным был период, когда пришла побочка от химиотерапии.

– Помню, как вышла из женской консультации и в голос ревела. Это было как гром среди ясного неба: когда ты приходишь, чтобы забеременеть, а уходишь, дай бог, чтобы выжил. Было очень страшно, и это был не страх смерти. Было страшно за близких: а что будет с мамой, с бабушкой без меня? Было страшно думать, как им будет больно. Это огромный стресс – потерять ребенка, и не каждый сможет оправиться. Потом, уже когда дело дошло до химии и всего остального, тоже было не страшно от того, что происходит, просто было очень плохо, физически больно и плохо. Хотелось на перемотку это время поставить, чтобы все поскорее закончилось. Но оно, зараза, не перематывалось. А страха смерти не было и до сих пор нет, потому что мы там все будем, а каким путем мы туда придем – для каждого вопрос.

– Болезнь, конечно, дала колоссальный толчок моей жизни. Изменилась я внешне, внутренне, изменились мои отношения с людьми, особенно с мужем. Раньше мы могли ругаться и скандалить, как все. Сейчас – нет такого. Мы последний раз ругались до диагноза.

Мы с мужем знакомы 11 лет, и недавно у нас было 9 лет официального брака. Мы за это время прошли многое. Когда умер мой отец, и я думала, я с ума сойду, он меня буквально на руках через все похороны пронес. И вот потом случилась онкология. Я первое, что ему сказала: «Ты имеешь право собрать вещи и уйти, я не могу тебя держать». Он только покрутил у виска. И действительно стал мне опорой.

Денис очень изменился за это время. Он человек, не проявляющий эмоции вообще. Из тех, кто: я же уже говорил, что люблю тебя, и если что-то изменится, поставлю в известность. И тут он тоже делом показывал: он заботился обо мне, выхаживал, когда я ходить не могла, залечивал дичайшие ожоги после лучевой терапии. Не каждый мужик так может, и я видела, как от женщин в диагнозе уходили. Даже когда мне сказали, что я не смогу иметь детей, это не изменило его отношения.

– Я сначала думала: может я согрешила где-то? Сейчас склоняюсь, что все из-за стресса. Виной не питание, не образ жизни, не плохие мысли или грехи – стресс. За полгода до этого я похоронила отца, и понятно, что опухоль растет длительное время, но в моем случае ее прямо стрельнуло. Все медики спрашивали, был ли стресс, а у всех, кто лежал со мной в отделении, что-то случилось незадолго: у кого-то муж умер, у кого-то падеж скота был, одна женщина обанкротилась, кого-то ограбили.

Поэтому теперь я ко всему иначе отношусь и с удивлением смотрю на людей, которые психуют, нервничают из-за простой ситуации. Вообще стала бережнее к себе: регулярно делаю обследования, не курю, не пью алкоголь. Я научилась плакать от радости, даже по мелочам. Я иначе чувствую и стараюсь вообще не думать про плохое. Я благодарна за то, что у меня есть, но и стремлюсь к большему. У меня даже формулировки изменились: не «будет все хорошо», а «у меня все хорошо».

После диагноза я написала книгу об этом опыте, называется «Жизнь с крыльями». Я начала зарабатывать копирайтингом и помогать как волонтер. Все это новое для меня.

– Раньше о волонтерстве я и не думала, но после диагноза начала помогать бездомным в благотворительной столовой на Робеспьера, 25. Почему нет? Обычно взрослым, тем более таким, помогают неохотно, считается, что это их выбор. Но они такие же люди, как мы, только когда-то оступились. Или даже не знали, как правильно. В большинстве своем они все очень мягкотелые. У многих даже есть свое жилье, но в нем живут другие люди, а сами они просто скитаются и не могут себя отстоять. Конечно, есть проблемы с алкоголем у многих. Хотя тоже не у всех. Например, есть категория мужчин вполне прилично выглядящих, по 55-60 лет. Они всю жизнь прожили с мамами, не алкаши, не бичи, не бомжи, опрятные дядьки. Но мама умерла, а они не приспособлены к жизни без нее. Приходят многодетные. Ходят девочки, которых водили сюда детьми, а теперь они приходят уже со своими детьми. Люди очень разные, в день по 75-150 человек. Чем холоднее, тем больше.

В Instagram @fondmiloserdie2021 есть все координаты, реквизиты. Столовая существует только на пожертвования, и можно помочь материально, основные суммы уходят на погашение «коммуналки». Также можно привозить продукты, одежду. Пишите в директ, мы все расскажем.

Наталья Дубашинская